Косые солнечные лучи окрашивают дома, вырастающие за окном, во все более яркие оттенки оранжевого. Я сижу на кухне, вслушиваюсь в звуки: стук часов, смех, голоса, лай собак, мягкие шины, некачественные русские машины пердят, мимо проезжают грузовики, а я про себя: «не фура», табуретки, только что скорая помощь проехала. Я дергаюсь каждый раз, когда по улице проезжает спортач. За стеной кто-то сверлит. Люди пишут про свои мечты, а мне разве важно, о чем я мечтаю? Мне важно вспомнить, научиться мечтать и сохранить это умение. Мне хочется в парки, деревья постепенно зеленеют. Я все еще люблю качели, и буду любить, наверное, даже через 10, 20, 40, 50 лет. Мне хочется утонуть в небе, в перешептывающихся листьях, в лучах солнца. У меня все еще ничего нет, да и шептаться пока некому, но скоро все вырастут. Мне хочется почитать детские книжки и много-много мифов, найдите мне ребенка, которому будет интересно меня слушать. Кто-то пишет про дом у озера вдали от цивилизации, и чтобы лес вокруг. Прекрасно, мне тоже нравится эта картина, можно даже почаще помещать себя в нее. Представлять себе осень, золотистый лес, нужно взять грабли и собирать листы. По озеру тоже плавают листья. А еще можно взять маленькое детское зеленое ведерко и пойти собирать грибы, потом отварить себе густой суп съесть три больших миски за книжкой, не заметить даже. А пока готовить – можно петь. Вокруг ни единой души, так что можно даже что-то свое, можно даже на тарабарском, как в детстве, ведь никто не услышит, можно повышать голос, учиться вытягивать те ноты, которые только громко и вытянешь. Сфальшивила, остановилась, прислушалась к затихающему где-то вдалеке эху и внезапно рассмеялась. Сначала тихо, так, хизикнула просто, а потом все громче, громче, громче, и вот я уже хохочу до рези в животе, сгибаюсь пополам и бессильно обрушиваюсь на пол, держусь за живот и продолжаю тихонько похрюкивать. Даа, думаю, видел бы меня кто сейчас. Ох, на плите же суп стоит, чуть не забыла, а ведь он уже почти готов.

Закатные лучи тем временем поднимаются все выше и выше, все больше отдают красным. А еще Настя проснулась. Сидит сейчас напротив меня и чавкает. Стараюсь не раздражаться, она ведь ребенок. Скоро все погрузится сначала в сумрак, потом в темноту. Хотя о чем я, какая может быть темнота в черте города, тем более если это Москва. Фонари, машины, дома, яркий свет, смех, люди и продолжение жизни.

Я уже не знаю, что я думаю по этому поводу. Столько всего и сразу. Час назад, уже даже больше, я плакала. Я совсем отвыкла делиться своими мыслями, даже несмотря на дневник. Вести продолжаю, а мысли запираю. Их так много, хотя мне казалось, что ничего нет. Совсем. Только события, и то их надо делать, создавать, иначе совсем пусто. Оказывается не так, пусть я и записываю только обрывки, зато – настоящий поток сознания. Чаще, чаще, Полин. Сегодня были крутые качели на цепях, высокие, что даже мне сначала было страшно на них качаться, да и особо сильно я так и не разогналась. Я и так достаточно испугалась. Мимо опять проехал спортач, звуки мотора ласкают слух, но это моя глупая прихоть, как бы много я о ней не думала. Впрочем и одежда – тоже прихоть. А мама их все выполняет, балует меня. Я слишком избалованная, но что из этого дальше следует я не знаю. Странно себя чувствую, что вроде как сущий ребенок, катаюсь на качелях, визжу как маленькая, или плачу, говоря с мамой по телефону, потому что, кажется, не справилась, но вот я взрослая, я уже не помню, что было такого веселого в этих горках и площадках, не умею так просто находить себе занятие, я скорее займу мысли, чем руки и глаза. Я удивляюсь, когда они, дети, так легко находят общий язык, им даже не нужно для этого слов; мне уже не интересно прятаться от кого-то, бегать, все это в разы усложнилось, и я совсем не знаю почему. Я не знаю, когда это произошло, не знаю, хорошо это или плохо, правильно ли, нормально ли. Всего лишь делаю свои наблюдения, сравниваю себя с детьми, ищу отличия и все время вспоминаю даже не саму группу, а одно название: «когда мир был больше». Он ведь действительно был больше. Я когда-то тоже не доставала до поручней в метро, до кнопки вызова лифта, я когда-то тоже ходила в мамой за руку и еще все время просила держать меня крепко-крепко. Казалось, что если она не будет сжимать мою руку со всей силы, то обязательно выпустит ее, потеряет из виду. Когда-то машины казались монстрами, а маленькие качельки были отличным развлечением, и мне не казалось, что из стороны в сторону – это так быстро, не хотелось замедлить полет. Когда-то я тоже любила сосиски, а еще, увидев в магазине что-то, чего мне хочется, упрашивала маму, пока она мне это не покупала. Когда-то дело было именно в маме, а не в деньгах. Когда-то двор казался целым городом, а тринадцатилетние девочки – совсем взрослыми. А еще казалось, что гаражи – это высоко. О, еще один спортач проехал мимо. А крыши когда-нибудь перестанут казаться высокими? Интересно: это сейчас все острее или тогда?

Я все-таки дочитываю Властелина колец и на днях дочитаю. Уже давно решила, что следующим будет облачный атлас, но как же я уйду из этого мира, в котором мне сейчас так хорошо?

Если честно, я просто хочу домой.